Широкий мир Максима Горького

К 100-летию со дна рождения писателя

И. Иноземцев

Весной 1891 г. рослый молодой человек с простым скуластым ли­цом, бедно, по-рабочему, одетый вышел в путь, чтобы посмотреть как живется народу на Руси. Необыкновенный это был турист! В деревне Кандыбино стал сви­детелем безобразного публичного истязания женщины. Не выдер­жал, сам бросился, в драку и ед­ва не погиб, защищая эту совсем чужую ему женщину. Шел пеш­ком, нанимаясь на разную рабо­ту. Такое существование ему не в новинку: позади годы тяжело­го, изнурительного труда, бо­лезнь, большая школа жизни. На Днепровском лимане ходил с ра­бочими на соляную добычу, уви­дел невыразимые страдания оз­лобленных, потерявших челове­ческий облик людей. В Майкопе наблюдал «чумный бунт» — лю­ди избили санитаров за их бес­толковые, невежественные дейст­вия, зря губившие скот. Работал грузчиком в Одессе. Прошел Ни­колаев, Херсон, Перекоп, Симфе­рополь, Ялту, Тамань. В 1892 г. был на Кавказе. Вместе с кресть­янами из голодающих губернии строил шоссе Сухум — Новорос­сийск. Дельцы, организовавшие строительство, изображали себя благодетелями, спасавшими му­жиков от голода. По существу же все оборачивалось варварской, нещадной эксплуатацией сбитого с толку, замученного нищетой люда.

Он все шел и шел, как бродяга, кормясь случайными заработка­ми, — так именно и отнеслись к нему чины тифлисской полиции, посадившие бездомного под арест. На самом же деле по стране ша­гал человек, уже находившийся под надзором как политически неблагонадежный, встречавший­ся со многими революционно на­строенными людьми, прочитав­ший несметное количество книг и жадно искавший выхода из ту­пика, из противоречий жизни, из того мрачного ада, который сам он впоследствии назвал «свинцовыми мерзостями» российской действительности. Путешествие это было чем-то вроде экспеди­ции, в которой один-единствен­ный человек взял на себя труд — на собственных плечах почувст­вовать всю тяжесть человеческого существования, познать Родину, богатства ее природы и силу гне­ва, зреющего в массах. Горький был из числа тех, кто раньше других понял: будущее действительно принадлежит на­роду. В рассказах, созданных по­сле этого долгого и необычайно­го похода, отразились не только страшные, вызывающие горечь картины — в них видна и душа народа, открытая добру, нена­висть народа к трусливым и жад­ным себялюбцам и возвышенная любовь к людям смелым, чест­ным и самоотверженным. В своих скитаниях путник пови­дал реки и моря, леса и степи, узнал тихую прелесть и вольный простор родной природы. Не в этих ли странствиях подсмотрел он жизнерадостное, «смеющееся» море, ставшее фоном для расска­за «Мальва», не тогда ли зародил­ся гордый образ Буревестника? А как выразителен морской пей­заж в рассказе «Макар Чудра»: «С моря дул влажный, холодный ветер, разнося по степи задумчи­вую мелодию плеска набегавшей на берег волны и шелеста при­брежных кустов». Какой могучей и красочной выглядит природа Кавказа в описании бури, кото­рую увидел молодой Горький на пути в Алагир: «Молнии, слепя глаза, рвали тучи, В глубоком блеске их вставала горная цепь, серебряная и холодная. А когда молнии гасли, она исчезала, как бы проваливаясь в темную про­пасть. Все дрожало, волнова­лось... Хаос настраивал на герои­ческий лад, охватывая душу гроз­ной гармонией».

Проходят годы, имя М. Горько­го — прозаика, публициста, по­эта, драматурга — приобретает ми­ровую известность. Он видный борец против самодержавия, пре­следуемый царскими ищейками и глубоко чтимый рабочим клас­сом. Путь М. Горького в револю­ционном движении был сложен, но год от года крепнут его связи с партией, с В. И. Лениным. По­сле декабрьского восстания воз­никла мысль послать писателя в поездку за границу для агитаци­онной работы и сбора средств для партийной кассы. Он едет сначала в Америку, по­том в Италию, где его надолго за­держивает болезнь. И зарубежные впечатления тоже находят от­клик в творчестве. Горький к то­му времени уже большой худож­ник, владеющий зрелым реали­стическим мастерством. С редкой глубиной обобщения рисует он образ Нью-Йорка, этого «города Желтого Дьявола», сердце кото­рого — золотой ком, и в биенье этого кома мнится городу весь смысл его нечистой жизни. Вели­кий пролетарский писатель — в эти годы он создает эпопею «Мать» — увидел в мировом ка­питалистическом центре не па­радную, показную роскошь, а «грязь отравленного, больного воздуха», которым дышат люди на фабриках и в подземельях,

2009